Философия для аспирантов
“Философией называется не самая мудрость,
а любовь к мудрости
”
Августин Аврелий
Главная
История и философия наукиТекст 9 Поппер
10. Истина и правдоподобность как цели
Формулировка «цель науки - правдоподобность» имеет важное преимущество перед, возможно, более простой формулировкой «цель науки - истина».
Таким образом, поиск правдоподобности - более ясная и более реалистическая цель, чем поиск истины.
12. Ошибочная теория познания, основанная на здравом смысле
Я сказал, что здравый смысл всегда служит нам исходным пунктом, но его нужно критиковать.
Наши чувства служат нам источниками знания - источниками, или входами в наши сознания (minds).
Я часто называл эту теорию бадейной теорией сознания. Ее суть состоит в следующем. Наше сознание - это бадья, поначалу более или менее пустая, и в эту бадью через наши органы чувств (а может быть через воронку сверху) проникает материал, который в ней собирается и переваривается.
Все знание состоит из информации, полученной через наши органы чувств, то есть в опыте.
В такой форме эта насквозь ошибочная теория еще очень жива. Она все еще играет роль в теориях обучения или, например, в «теории информации» (хотя иногда признается, что бадья может быть изначально не пуста, а снабжена компьютерной программой).
Мой тезис состоит в том, что бадейная теория во всех ее вариантах предельно наивна и совершенно ошибочна, и что ее неосознанные предположения все еще оказывают сокрушительное воздействие, прежде всего на так называемых бихевиористов, подсказывая им все еще могущественную теорию условных рефлексов и другие теории, пользующиеся самой высокой репутацией.
В число многочисленных ошибок бадейной теории сознания входят следующие:
(1) Знание представляется как состоящее из вещей или подобных пещам сущностей (entities) в нашей бадье (таких, как идеи, впечатления, чувственные данные, элементы, атомарные переживания или - может ныть, чуточку лучше - молекулярные переживания, или гештальты).
(2) Знание находится прежде всего в нас: оно состоит из информации, которая дошла до нас и которую мы сумели впитать.
(3) Существует непосредственное или прямое знание, то есть чистые, неискаженные элементы информации, которые вошли в нас и остаются пока непереваренными. Никакое знание не может быть более элементарным и несомненным, чем это.
(4) Тем не менее, у нас есть практическая потребность в знании более высокого уровня - в знании, выходящем за пределы просто данных или просто элементов. Для этого нам, в частности, нужно знание, которое устанавливает ожидания (expectations), связывая существующие данные с элементами, которые еще должны появиться (impending). Это более высокое знание устанавливается, так они обычно говорят, путем ассоциации идей или элементов.
(5) Идеи или элементы ассоциируются, если встречаются вместе и - это важнее всего - ассоциация усиливается от повторения.
(6) Таким образом мы устанавливаем ожидания (если идея о прочно ассоциируется с идеей b, появление а вызывает повышенное ожидание b).
(7) Таким же образом возникают мнения, или убеждения (beliefs). Истинное убеждение - это убеждение в наличии ассоциации, которая имеет место всегда. Ошибочное убеждение - это убеждение в наличии ассоциации идей, которые хотя и встречались вместе, быть может когда-то в прошлом, не всегда повторяются вместе.
Суммируя: то, что я называю теорией познания, основанной на здравом смысле, очень напоминает эмпиризм Локка, Беркли и Юма и не так уж далеко ушло от теорий многих современных позитивистов и эмпириков.
14. Критика субъективистской теории познания
Я мог бы здесь, возможно, по ходу дела упомянуть о том, что формально сходный аргумент Рассела против «наивного реализма» - аргумент, который произвел большое впечатление на Эйнштейна, - неприемлем. Он состоял в следующем: «Наблюдатель, когда он кажется себе наблюдающим камень, на самом деле, если верить физике [физиологии], наблюдает воздействие камня на себя. Таким образом, наука оказывается в состоянии войны сама с собой... Наивный реализм приводит к физике, а физика, если она истинна, показывает, что наивный реализм ложен. Следовательно, наивный реализм, если он истинен, - ложен; следовательно, он ложен».
17. Фоновое знание в сочетании с проблемами
Цель науки - возрастание правдоподобности. Как я аргументировал, теория tabula rasa абсурдна: на каждом этапе эволюции жизни и развития организма нам приходится предполагать наличие некоторого знания в форме предрасположений и ожиданий.
Соответственно, рост всякого знания состоит в модификации предшествующего (previous) знания - либо в изменении его, либо в полномасштабном отвержении. Знание никогда не начинает с ничего, но всегда с какого-то фонового (background) знания - знания, которое в данный момент принимается как данное, - в сочетании с некоторыми трудностями, некоторыми проблемами. Они, как правило, возникают из столкновения между, с одной стороны, ожиданиями, внутренне присущими нашему фоновому знанию, и, с другой стороны, некоторыми новыми находками, такими как наблюдения или подсказанные ими гипотезы.
18. Всякое знание, в том числе и наши наблюдения, пронизано теорией
Знание во всех своих различных субъективных формах диспозиционально и ожидательно (expectational). Оно состоит из предрасположений, или диспозиций, организмов, и эти предрасположения являются самым важным аспектом организации организма. Один тип организма сегодня может жить только в воде, другой - только на суше; поскольку оба они дожили до наших дней, сама их экология определяет часть их «знания». Если бы не было нелепым давать здесь какие-то оценки, я сказал бы, что 999 тысячных знания, имеющегося у организма, унаследованы или врождены, и только одна тысячная состоит из модификаций этого врожденного знания; вдобавок я высказываю предположение, что пластичность, нужная для таких модификаций, тоже прирожденная.
Отсюда следует фундаментальная теорема:
Всякое приобретенное знание, всякое обучение состоит в модификации (быть может, в отвержении) некоторых форм знания или предрасположения, имевших место ранее, а в конечном счете - врожденных предрасположений.
К этому можно сразу же добавить вторую теорему:
Всякий рост знания состоит в усовершенствовании имеющегося знания, которое меняется в надежде приблизиться к истине.
Поскольку все наши предрасположения в некотором смысле суть приспособления к неизменным или медленно меняющимся условиям среды, про них можно сказать, что они пронизаны теорией (theory-impregnated), понимая при этом «теорию» в достаточно широком смысле. Я имею в виду то, что всякое наблюдение связано с некоторым множеством типических ситуаций - регулярностей, между которыми оно пытается выбрать. Я думаю, что мы можем утверждать и большее: нет таких органов чувств, в которые не были бы генетически встроены определенные предвосхищающие (anticipatory) теории. Глаз кошки реагирует определенным образом на типичные ситуации, для чего в него заранее встроены готовые структуры, соответствующие биологически наиболее важным ситуациям, которые кошке приходится различать. Таким образом, предрасположение различать эти ситуации встроено в орган чувства, а вместе с ним и теория о том, что эти, и только эти, ситуации являются теми релевантными ситуациями, для различения которых надо использовать глаза.
Тот факт, что все наши органы чувств пронизаны теорией, самым наглядным образом демонстрирует провал бадейной теории, а вместе с ней и всех тех теорий, которые пытаются проследить (trace) наше знание вплоть до наших наблюдений, или до входа в организм. Напротив, что может быть впитано (и на что организм отреагирует) в качестве релевантного входного материала (input), а что будет проигнорировано как нерелевантное, - все это целиком зависит от врожденной структуры («программы») организма.
19. Ретроспективный взгляд на субъективистскую эпистемологию
С той точки зрения, которую мы здесь выработали, мы должны отвергнуть как совершенно неосновательную любую субъективистскую эпистемологию, предлагающую выбирать в качестве исходного пункта то, что представляется ей не вызывающим никаких сомнений (unproblematic), а именно наши «прямые» или «непосредственные» переживания (experiences). Конечно, эти переживания в общем вполне «хороши» и успешны (иначе мы не выжили бы), но они не являются ни «прямыми», ни «непосредственными», ни абсолютно надежными.
Не видно никаких причин, почему бы нам не сделать нашим временным «исходным пунктом» то, что мы переживаем в наблюдении, - но таким исходным пунктом, который, как и здравый смысл, не предполагает обязательного требования (commitment to) истинности или несомненнсти. Пока мы настроены критически, не имеет большого значения, с чего или как мы начинаем. Однако, начав отсюда (возможно, именно это Рассел называл «наивным реализмом»), мы приходим - через физику и биологию - к тому выводу, что наши наблюдения представляют собой в высшей степени сложные и не всегда надежные, хотя и удивительно хорошие декодирования сигналов, приходящих к нам от окружающей нас среды. Поэтому не следует возводить их в ранг исходного пункта в смысле стандарта истинности.
Итак, то, что казалось субъективистской эпистемологией или теорией tabula rasa, свободное как будто бы от любых предпосылок, полностью рассыпается. На ее месте нам надо построить теорию познания, в которой субъект знания (the knowing subject), наблюдатель, играет важную, но очень ограниченную роль.
Теория познания, основанная на здравом смысле, а вместе с ней и все - или почти все - философы вплоть до по крайней мере Больцано и Фреге принимали как данное, что существует только один род знания - знание, которым обладает некоторый знающий субъект, или субъект знания.
Я буду называть этого рода знание «субъективным знанием», невзирая на тот факт, что, как мы увидим, подлинного ими неразбавленного (unadulterated) или чисто субъективного осознанного знания просто не существует.
Теория субъективного знания очень стара; свое явное выражение она впервые получила у Декарта: «познание (knowing) есть деятельность и предполагает существование познающего субъекта. Познает субъективное „я"».
Я так часто описывал то, что я считаю автокорректирующим методом, которым действует наука, что здесь могу быть предельно краток: метод науки - это метод смелых, дерзких предположений и изобретательных и решительных попыток их опровергнуть.
Мы никогда не можем быть абсолютно уверены в том, что наша теория не провалится. Но если она пройдет все эти испытания, то у нас может быть хорошее основание предположить, что у нашей теории, у которой (как мы знаем) истинностное содержание больше, чем у ее предшественницы, может быть не больше ложностного содержания. И если нам не удастся опровергнуть новую теорию, особенно в тех областях, в которых ее предшественница была опровергнута, то мы можем считать это одним из объективных оснований для предположения, что эта новая теория представляет собой лучшее приближение к истине, чем прежняя теория.
Я вижу в науке одно из величайших созданий человеческого разума (mind). Это шаг, сравнимый с возникновением дескриптивного и аргументативного языка или с изобретением письменности.
История и философия наукиТекст 9 Поппер
Текст 9 Поппер
10. Истина и правдоподобность как цели
Формулировка «цель науки - правдоподобность» имеет важное преимущество перед, возможно, более простой формулировкой «цель науки - истина».
Таким образом, поиск правдоподобности - более ясная и более реалистическая цель, чем поиск истины.
12. Ошибочная теория познания, основанная на здравом смысле
Я сказал, что здравый смысл всегда служит нам исходным пунктом, но его нужно критиковать.
Наши чувства служат нам источниками знания - источниками, или входами в наши сознания (minds).
Я часто называл эту теорию бадейной теорией сознания. Ее суть состоит в следующем. Наше сознание - это бадья, поначалу более или менее пустая, и в эту бадью через наши органы чувств (а может быть через воронку сверху) проникает материал, который в ней собирается и переваривается.
Все знание состоит из информации, полученной через наши органы чувств, то есть в опыте.
В такой форме эта насквозь ошибочная теория еще очень жива. Она все еще играет роль в теориях обучения или, например, в «теории информации» (хотя иногда признается, что бадья может быть изначально не пуста, а снабжена компьютерной программой).
Мой тезис состоит в том, что бадейная теория во всех ее вариантах предельно наивна и совершенно ошибочна, и что ее неосознанные предположения все еще оказывают сокрушительное воздействие, прежде всего на так называемых бихевиористов, подсказывая им все еще могущественную теорию условных рефлексов и другие теории, пользующиеся самой высокой репутацией.
В число многочисленных ошибок бадейной теории сознания входят следующие:
(1) Знание представляется как состоящее из вещей или подобных пещам сущностей (entities) в нашей бадье (таких, как идеи, впечатления, чувственные данные, элементы, атомарные переживания или - может ныть, чуточку лучше - молекулярные переживания, или гештальты).
(2) Знание находится прежде всего в нас: оно состоит из информации, которая дошла до нас и которую мы сумели впитать.
(3) Существует непосредственное или прямое знание, то есть чистые, неискаженные элементы информации, которые вошли в нас и остаются пока непереваренными. Никакое знание не может быть более элементарным и несомненным, чем это.
(4) Тем не менее, у нас есть практическая потребность в знании более высокого уровня - в знании, выходящем за пределы просто данных или просто элементов. Для этого нам, в частности, нужно знание, которое устанавливает ожидания (expectations), связывая существующие данные с элементами, которые еще должны появиться (impending). Это более высокое знание устанавливается, так они обычно говорят, путем ассоциации идей или элементов.
(5) Идеи или элементы ассоциируются, если встречаются вместе и - это важнее всего - ассоциация усиливается от повторения.
(6) Таким образом мы устанавливаем ожидания (если идея о прочно ассоциируется с идеей b, появление а вызывает повышенное ожидание b).
(7) Таким же образом возникают мнения, или убеждения (beliefs). Истинное убеждение - это убеждение в наличии ассоциации, которая имеет место всегда. Ошибочное убеждение - это убеждение в наличии ассоциации идей, которые хотя и встречались вместе, быть может когда-то в прошлом, не всегда повторяются вместе.
Суммируя: то, что я называю теорией познания, основанной на здравом смысле, очень напоминает эмпиризм Локка, Беркли и Юма и не так уж далеко ушло от теорий многих современных позитивистов и эмпириков.
14. Критика субъективистской теории познания
Я мог бы здесь, возможно, по ходу дела упомянуть о том, что формально сходный аргумент Рассела против «наивного реализма» - аргумент, который произвел большое впечатление на Эйнштейна, - неприемлем. Он состоял в следующем: «Наблюдатель, когда он кажется себе наблюдающим камень, на самом деле, если верить физике [физиологии], наблюдает воздействие камня на себя. Таким образом, наука оказывается в состоянии войны сама с собой... Наивный реализм приводит к физике, а физика, если она истинна, показывает, что наивный реализм ложен. Следовательно, наивный реализм, если он истинен, - ложен; следовательно, он ложен».
17. Фоновое знание в сочетании с проблемами
Цель науки - возрастание правдоподобности. Как я аргументировал, теория tabula rasa абсурдна: на каждом этапе эволюции жизни и развития организма нам приходится предполагать наличие некоторого знания в форме предрасположений и ожиданий.
Соответственно, рост всякого знания состоит в модификации предшествующего (previous) знания - либо в изменении его, либо в полномасштабном отвержении. Знание никогда не начинает с ничего, но всегда с какого-то фонового (background) знания - знания, которое в данный момент принимается как данное, - в сочетании с некоторыми трудностями, некоторыми проблемами. Они, как правило, возникают из столкновения между, с одной стороны, ожиданиями, внутренне присущими нашему фоновому знанию, и, с другой стороны, некоторыми новыми находками, такими как наблюдения или подсказанные ими гипотезы.
18. Всякое знание, в том числе и наши наблюдения, пронизано теорией
Знание во всех своих различных субъективных формах диспозиционально и ожидательно (expectational). Оно состоит из предрасположений, или диспозиций, организмов, и эти предрасположения являются самым важным аспектом организации организма. Один тип организма сегодня может жить только в воде, другой - только на суше; поскольку оба они дожили до наших дней, сама их экология определяет часть их «знания». Если бы не было нелепым давать здесь какие-то оценки, я сказал бы, что 999 тысячных знания, имеющегося у организма, унаследованы или врождены, и только одна тысячная состоит из модификаций этого врожденного знания; вдобавок я высказываю предположение, что пластичность, нужная для таких модификаций, тоже прирожденная.
Отсюда следует фундаментальная теорема:
Всякое приобретенное знание, всякое обучение состоит в модификации (быть может, в отвержении) некоторых форм знания или предрасположения, имевших место ранее, а в конечном счете - врожденных предрасположений.
К этому можно сразу же добавить вторую теорему:
Всякий рост знания состоит в усовершенствовании имеющегося знания, которое меняется в надежде приблизиться к истине.
Поскольку все наши предрасположения в некотором смысле суть приспособления к неизменным или медленно меняющимся условиям среды, про них можно сказать, что они пронизаны теорией (theory-impregnated), понимая при этом «теорию» в достаточно широком смысле. Я имею в виду то, что всякое наблюдение связано с некоторым множеством типических ситуаций - регулярностей, между которыми оно пытается выбрать. Я думаю, что мы можем утверждать и большее: нет таких органов чувств, в которые не были бы генетически встроены определенные предвосхищающие (anticipatory) теории. Глаз кошки реагирует определенным образом на типичные ситуации, для чего в него заранее встроены готовые структуры, соответствующие биологически наиболее важным ситуациям, которые кошке приходится различать. Таким образом, предрасположение различать эти ситуации встроено в орган чувства, а вместе с ним и теория о том, что эти, и только эти, ситуации являются теми релевантными ситуациями, для различения которых надо использовать глаза.
Тот факт, что все наши органы чувств пронизаны теорией, самым наглядным образом демонстрирует провал бадейной теории, а вместе с ней и всех тех теорий, которые пытаются проследить (trace) наше знание вплоть до наших наблюдений, или до входа в организм. Напротив, что может быть впитано (и на что организм отреагирует) в качестве релевантного входного материала (input), а что будет проигнорировано как нерелевантное, - все это целиком зависит от врожденной структуры («программы») организма.
19. Ретроспективный взгляд на субъективистскую эпистемологию
С той точки зрения, которую мы здесь выработали, мы должны отвергнуть как совершенно неосновательную любую субъективистскую эпистемологию, предлагающую выбирать в качестве исходного пункта то, что представляется ей не вызывающим никаких сомнений (unproblematic), а именно наши «прямые» или «непосредственные» переживания (experiences). Конечно, эти переживания в общем вполне «хороши» и успешны (иначе мы не выжили бы), но они не являются ни «прямыми», ни «непосредственными», ни абсолютно надежными.
Не видно никаких причин, почему бы нам не сделать нашим временным «исходным пунктом» то, что мы переживаем в наблюдении, - но таким исходным пунктом, который, как и здравый смысл, не предполагает обязательного требования (commitment to) истинности или несомненнсти. Пока мы настроены критически, не имеет большого значения, с чего или как мы начинаем. Однако, начав отсюда (возможно, именно это Рассел называл «наивным реализмом»), мы приходим - через физику и биологию - к тому выводу, что наши наблюдения представляют собой в высшей степени сложные и не всегда надежные, хотя и удивительно хорошие декодирования сигналов, приходящих к нам от окружающей нас среды. Поэтому не следует возводить их в ранг исходного пункта в смысле стандарта истинности.
Итак, то, что казалось субъективистской эпистемологией или теорией tabula rasa, свободное как будто бы от любых предпосылок, полностью рассыпается. На ее месте нам надо построить теорию познания, в которой субъект знания (the knowing subject), наблюдатель, играет важную, но очень ограниченную роль.
20. Знание в объективном смысле
Теория познания, основанная на здравом смысле, а вместе с ней и все - или почти все - философы вплоть до по крайней мере Больцано и Фреге принимали как данное, что существует только один род знания - знание, которым обладает некоторый знающий субъект, или субъект знания.
Я буду называть этого рода знание «субъективным знанием», невзирая на тот факт, что, как мы увидим, подлинного ими неразбавленного (unadulterated) или чисто субъективного осознанного знания просто не существует.
Теория субъективного знания очень стара; свое явное выражение она впервые получила у Декарта: «познание (knowing) есть деятельность и предполагает существование познающего субъекта. Познает субъективное „я"».
23. Метод науки
Я так часто описывал то, что я считаю автокорректирующим методом, которым действует наука, что здесь могу быть предельно краток: метод науки - это метод смелых, дерзких предположений и изобретательных и решительных попыток их опровергнуть.
Мы никогда не можем быть абсолютно уверены в том, что наша теория не провалится. Но если она пройдет все эти испытания, то у нас может быть хорошее основание предположить, что у нашей теории, у которой (как мы знаем) истинностное содержание больше, чем у ее предшественницы, может быть не больше ложностного содержания. И если нам не удастся опровергнуть новую теорию, особенно в тех областях, в которых ее предшественница была опровергнута, то мы можем считать это одним из объективных оснований для предположения, что эта новая теория представляет собой лучшее приближение к истине, чем прежняя теория.
25. Наука: рост знания путем критики и изобретательности
Я вижу в науке одно из величайших созданий человеческого разума (mind). Это шаг, сравнимый с возникновением дескриптивного и аргументативного языка или с изобретением письменности.
